Дело KIRILLOVA v. RUSSIA (Кириллова против России),
постановление от 13 сентября 2016

Дело относится к группе «Гладышевой». Его фабула такова. В 90-х годах хозяин квартиры умер, не оставив наследников. Квартиру опечатала жилищно-эксплуатационная контора. Через какое-то время объявился гражданин, который назвал себя законным наследником и потребовал в суде передать квартиру ему. Иск был удовлетворен, и новоиспеченный собственник зарегистрировал свое право в реестре. Скоро он продал квартиру третьему лицу. Через месяц судебное решение, вынесенное в пользу «наследника», было отменено, а его требования – отклонены. Купившее квартиру лицо не растерялось и быстро продало ее заявительнице. Государство зарегистрировало сделку. Спустя какое-то время власти обратились в суд, требуя забрать квартиру у заявительницы. Ссылались они на то, что «однушку» как выморочное имущество должна получить Москва. В итоге суд изъял квартиру в пользу Москвы, а горе-покупателя выселил. Суд взыскал с продавца квартиры в пользу пострадавшей цену договора, но судебные приставы не смогли исполнить решение: ни должника, ни имущества не нашли.
ЕСПЧ отметил, что властям было известно с 90-х годов, что квартира подлежит наследованию Москвой. Однако за 13 лет они не предприняли шагов, чтобы оформить ее в свою собственность и передать кому-то из «очередников». После отмены решения, вынесенного в пользу наследника, государство не наложило ограничений на ее возможное отчуждение, из-за чего она дважды была продана и оказалась у заявительницы. ЕСПЧ сделал акцент на том, что каждая из этих сделок проверялась государством и была успешно зарегистрирована. Страсбургские судьи посчитали, что российские власти без уважительных причин не предприняли своевременных и надлежащих мер по защите собственности.
Хотя российские суды попытались все «свалить» на заявительницу, назвав ее недобросовестным покупателем, Страсбург их позицию не принял. Он отметил, что в решениях национальных судов не пояснено, на основании чего именно они назвали Кириллову недобросовестной.
Европейский суд обратил внимание, что заявителю не была предоставлена ни компенсация, ни альтернативная квартира. Суд заключил, что на заявителя было возложено индивидуальное и чрезмерное бремя и что статья 1 Протокола № 1 к Конвенции была нарушена.

Дело ANDREY MEDVEDEV v. RUSSIA (Андрей Медведев против России),
постановление от 13 сентября 2016

Частное лицо обманным путем добилось заключения с ним договора социального найма, а затем – приватизации квартиры. Обман обнаружился, приватизацию отменили, квартиру передали городу Москве, а мошенника посадили. Когда он освободился, обнаружил, что власти так и не зарегистрировали свое право собственности, и по данным реестра хозяином квартиры по-прежнему числился он. Воспользовавшись этим, он продал квартиру некому гражданину. И государство сделку зарегистрировало. Новый собственник, в свою очередь, продал квартиру заявителю. И только после этого власти спохватились. Через суд они забрали квартиру у Заявителя и выселили его. Исполнительное производство о взыскании убытков с продавца ни к чему не привело.
Оценивая доводы государства, ЕСПЧ напомнил, что наличие у заявителя возможности подать исковое заявление о взыскании убытков с противоположной стороны не лишает заявителя статуса жертвы, а сам иск такого рода не является эффективным (то есть обязательным к исчерпанию) средством правовой защиты. Суд не смог найти уважительного объяснения тому, что государство, вскрыв факт мошенничества, на протяжении 7 лет не переоформило на себя титул собственности. Правительство сослалось на то, что заявитель не был осмотрителен при сделке: квартира была дважды перепродана за 2 месяца. Страсбург этот аргумент не впечатлил. К тому же национальные суды назвали заявителя добросовестным приобретателем. Учитывая, что заявитель был лишен своей квартиры без выплаты компенсации, ЕСПЧ констатировал нарушение статьи 1 Протокола 1 к Конвенции.
Кроме того, изъятая квартира была местом жительства заявителя. В ней протекала его частная жизнь. Ни временного, ни постоянного жилья взамен изъятого власти ему не предоставили. Поэтому Страсбург усмотрел также нарушение статьи 8 Конвенции.

Дело VLASOV AND BENYASH v. RUSSIA (Власов и Беняш против России),
постановление от 20.09.2016

Заявители столкнулись с одинаковой проблемой: они были осуждены условно и в период действия непогашенной судимости не смогли получить заграничные паспорта для временного выезда из России. ЕСПЧ указал, что ограничение свободы передвижения допустимо в ряде случаев, например, когда это требуется для предупреждения новых преступлений. Но применение таких мер возможно лишь в тех случаях, когда ясно обозначен подлинный общественный интерес, превалирующий над правом индивида передвигаться свободно. По общему правилу, Суд не считает обоснованным автоматическое и шаблонное применение такой меры к осужденному лицу. А равно к лицу, имеющему непогашенные долги.
ЕСПЧ отметил, что ограничительные меры были применены к заявителям без анализа их индивидуального положения, а только с общей ссылкой на наличие условного наказания. Европейские судьи подчеркнули, что лицо, условно осужденное и пока не реабилитированное, нельзя автоматически лишать свободы передвижения, в том числе права на выезд за границу. Критически Суд высказался о подходе национального правосудия, которое рассматривая иски заявителей, не проанализировало особенности их положения, а ограничилось лишь упоминанием о наличии непогашенной судимости.
Суд констатировал нарушение статьи 2 Протокола № 4 к Конвенции.

Дело KARELIN v. RUSSIA (Карелин против России),
постановление от 20.09.2016

Это новое «пилотное» постановление в отношении России. Предметом обсуждения стал Кодекс об административных правонарушениях РФ, а точнее, отсутствие стороны обвинения в делах, рассматриваемых по данному кодексу.
Заявитель жаловался, что из-за отсутствия обвиняющей стороны как таковой, роль обвинителя ложится на судью, который вынужден искать доказательства и аргументы, опровергающие доводы предполагаемого нарушителя.
ЕСПЧ заметил, что производство по КоАП РФ инициируется не судебной властью, а каким-либо должностным лицом, например, полицейским, как в случае с заявителем. Прокурор обладает обширными дискреционными полномочиями по возбуждению дел об административных нарушениях. Но КоАП РФ не обязывает прокурора участвовать в судопроизводстве. И понудить его к участию в деле суд не может. А роль полицейского состоит лишь в составлении протокола об административном нарушении и передаче его в суд. Сотрудник полиции не рассматривает дело и не является его стороной, в том числе обвинителем. Таким образом, ЕСПЧ признал, что в указанной административной процедуре стороны обвинения действительно нет.
По мнению Страсбурга, презумпция невиновности нарушается, когда бремя доказывания лежит не на стороне обвинения, а на самом подсудимом. В рассматриваемом деле обвинителем выступил судья, а бремя доказывания невиновности легло на заявителя. Соответственно, внутригосударственный суд не мог считаться беспристрастным, а потому нарушение статьи 6 § 1 Конвенции имело место.
Но ЕСПЧ не ограничился этим. Он указал властям, что им необходимо принять меры общего характера, а именно: ввести во внутреннюю правовую систему нашей страны такой механизм, который обеспечит беспристрастность судов, рассматривающих аналогичные дела. Например, путем возложения на прокуроров обязанности участвовать в устном судопроизводстве по делу.

Дело VERSHININ v. RUSSIA (Вершинин против России),
постановление от 20.09.2016

Заявитель жаловался, что его принудительное помещение в лечебное психиатрическое учреждение было незаконным. Страсбург напомнил, что лишение свободы душевнобольного может быть законным только при соблюдении 3 условий: 1) подлинное душевное расстройство установлено компетентной инстанцией на основании объективного медицинского обследования; 2) душевное расстройство должно быть такого вида или степени, которые требуют принудительного вмешательства; 3) обоснованность содержания лица в неволе зависит от устойчивости душевного расстройства.
Суд не стал исследовать первый и третий критерии, поскольку ясно увидел, что второй критерий не соблюден властями. Из заключения судебно-медицинской экспертизы и судебного решения следовало, что заявителя сочли социально опасным и рекомендовали его принудительную госпитализацию из-за появления у него навязчивых идей, достигавших уровня бреда, гротескной формы его жалоб, стремления найти истину, отсутствия критического взгляда на свое эмоциональное состояние и т.д. Перечисленные признаки, по мнению Страсбурга, могли свидетельствовать о потребности заявителя в какой-то форме медицинской помощи, но не давали права считать его опасным для общества и помещать на принудительное лечение.
Вывод: статья 5 § 1 Конвенции была нарушена.

Дело KASPAROV v. RUSSIA (Каспаров против России),
постановление от 11.10.2016

Заявитель (известный шахматист и политический деятель) жаловался, что его незаконно задержали в аэропорту, из-за чего он не смог принять участие в акции оппозиции в другом городе. Власти отрицали, что заявитель вообще был задержан.
ЕСПЧ отметил, что при решении вопроса о том, имело ли место лишение лица свободы, необходимо руководствоваться следующими принципами. Предпринятые властями меры нужно оценить с точки зрения их вида, продолжительности, эффекта, а также манеры применения. При этом лишение свободы отличается от ее ограничения лишь степенью и интенсивностью воздействия. Следует обратить внимание на контекст и все обстоятельства ситуации, поскольку в современном мире ограничение свободы лица не обязательно сопряжено с заключением его в клетку. Лишение свободы может быть признано незаконным и в том случае, когда жертва сама согласилась придти в полицейский участок или следовать за сотрудником правоохранительных органов. Суд определяет степень принуждения и решает, можно ли представить себе, что в заданных условиях лицо могло свободно уйти (отсутствие физического понуждения, наручников и т.д. само по себе не говорит о наличии такой возможности). Нарушение статьи 5 § 1 Конвенции возможно и при очень непродолжительном лишении свободы.
Применив эти критерии, ЕСПЧ установил следующее. При регистрации на авиарейс к заявителю подошел полицейский, забрал его билет и попросил проследовать за ним из зоны регистрации. Заявитель прошел в помещения полиции в аэропорту, где ему задали ряд вопросов. В дверном проеме стоял вооруженный полицейский. На оформляемых полицией документах заявитель делал многочисленные записи, фиксируя, что у него забрали не только билеты, но и паспорт, что его обыскали, что ему не давали уйти, что он фактически задержан и что действия полиции незаконны. Из этого Европейский суд заключил, что заявитель однозначно считал себя задержанным, и он действительно находился под контролем властей. Поэтому бремя доказывания своей версии событий легло на государство. Однако власти не представили Суду каких-либо письменных доказательств.
Оценив все факты, Суд констатировал нарушение статьи 5 § 1 Конвенции. Поскольку из-за незаконного задержания заявитель не смог принять участие в политической акции, ЕСПЧ усмотрел в действиях властей нарушение статьи 11 Конвенции.

Дело TURYEV v. RUSSIA (Турьев против России),
постановление от 11.10.2016

Заявитель жаловался на то, что до вынесения ему приговора прокурор дал интервью газете, в котором назвал его преступником, и это сыграло решающую роль в осуждении заявителя. ЕСПЧ пояснил, что статья 6 § 2 Конвенции запрещает должностным лицам называть лицо виновным до провозглашения приговора. При этом допускается сообщать публике о возникших при расследовании подозрениях, проведенных арестах, сделанных признаниях.
Высказывания прокурора, опубликованные в газете, были несдержанны и неосмотрительны: он указал на заявителя и безоговорочно назвал его убийцей. Власти пытались объяснить действия прокурора тем, что он, как и любое лицо, имеет право на свободу слова и пользуется ей. На это ЕСПЧ заметил, что указанные слова исходят от носителя власти, а потому они особенно убедительны в глазах общественности. Кроме того, даже вышестоящий прокурор счел высказывания подчиненного неэтичными.
Вывод: нарушение статьи 6 § 2 Конвенции доказано.

Дело GREBNEVA AND ALISIMCHIK v. RUSSIA (Гребнева и Алисимчик против России),
постановление от 22.11.2016

С жалобой обратились две журналистки. Они опубликовали сатирическую статью, указав в ней регионального прокурора. В ответ власти обвинили их в клевете, возбудили уголовное дело и вынесли обвинительный приговор.
Журналистки заявили, что не могли предвидеть уголовной ответственности за свою публикацию, поскольку их действия по закону не являлись преступными. Целью уголовного преследования, по их мнению, было устрашение региональных СМИ, желавших критиковать власть и высказываться на болезненные темы.
Решая спор, ЕСПЧ исходил из естественной роли, которую пресса играет в демократическом обществе: не переходя определенные границы, СМИ должны распространять информацию и идеи по самым разным вопросам, интересным публике. Журналистам дозволены преувеличения и в некоторой степени провокации.
Заявители (редактор и журналист) сделали ряд публикаций о региональных выборах. В сатирической и шутливой манере они писали о нарушениях в избирательной компании. В одной из статей предметом высмеивания стал высокопоставленный прокурор. Оценив публикацию, Страсбург не счел, что она представляла собой личный выпад или оскорбление в адрес прокурора. Провокационные сравнения касались не его частной или семейной жизни, но должностных обязанностей как главы региональной прокуратуры. По мнению Европейского суда, в статье обличалась предполагаемая коррупция в ходе избирательной компании, явная поддержка властями определенных кандидатов и игнорирование нарушений правоохранительными органами. То есть, заявители подымали важные вопросы, которые они считали значимыми для общества и требовавшими публичного обсуждения. И название, и способ подачи информации, по замечанию ЕСПЧ, указывали на юмористический характер статьи. Следовательно, речь шла о пародии и карикатуре.
При этом Суд подчеркнул, что вступая в должность прокурора, лицо неизбежно и осознанно становится предметом всеобщего наблюдения, а потому должно гораздо более терпимо относиться к критике, нежели простой чиновник. При этом национальные суды, по мнению Страсбурга, должны были исследовать природу публикации, ее идеи и контекст, но не сделали этого, а вместо того переписали доводы из заявления прокурора.
Вывод: нарушение статьи 10 Конвенции имело место.

Дело TOMINA AND OTHERS v. RUSSIA (Томина и другие против России),
постановление от 01.12.2016

В Суд обратилась группа граждан, лишившихся своего жилья. Они были собственниками комнат в бывшем общежитии, но в результате судебных процедур, инициированных прокурором, государство истребовало здание целиком, и права собственности на комнаты были аннулированы.
Рассматривая жалобы, ЕСПЧ установил, что на национальном уровне заявители были признаны добросовестными приобретателями. Их права на жилье были проверены и зарегистрированы государственными органами. Суд отметил, что передача общежития частной компании (от которой заявители получили жилье) была произведена государством. Власти не объяснили, почему общежитие, необходимое для расселения «очередников», они перевели в разряд административных зданий и передачи частной фирме. Не объяснили они и причин, по которым в течение 9 лет не пересматривали план приватизации и не возвращали здание муниципалитету. Учитывая, что компенсации за изъятые комнаты граждане не получили, Суд признал нарушение статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции.

Дело TRAPEZNIKOVA AND OTHERS v. RUSSIA (Трапезникова и другие против России),
постановление от 01.12.2016

Заключенный умер, находясь в исправительной колонии. Родственники настаивали на версии убийства, власти – на самоубийстве. ЕСПЧ склонился к тому, что заключенный сам свел счеты с жизнью.
Однако Суд задался другим вопросом – знали ли власти, что осужденный в силу своего индивидуального состояния находится в группе риска? Было установлено, что администрация колонии была осведомлена о его нестабильном психическом состоянии. Умерший страдал от наркотической зависимости и ранее уже пытался покончить с собой. Руководитель колонии выяснил, что погибший имел суицидальные наклонности и нуждался в наблюдении психиатра. За несколько часов до смерти заключенного дважды осматривал врач, назначивший лечение гипертонии. И хотя на приеме у врача больной не выказал тревожных признаков поведения, его общая потребность в психиатрической помощи была известна ранее. Такой помощью его не обеспечили, что по мнению ЕСПЧ, привело к смерти гражданина.
Вывод: власти нарушили материальный аспект статьи 2 Конвенции.