Дело GORBUNOV AND GORBACHEV v. RUSSIA (Горбунов и Горбачев против России)
Постановление от 1 марта 2016 г.

Заявители жаловались на то, что разбирательство по их уголовным делам было несправедливым. Первый заявитель был недоволен тем, что ему не дали встретиться с адвокатом наедине перед рассмотрением апелляции, и что во время заседания апелляционного суда он был удален из зала, где осуществлялась видеоконференц-связь с защитником. Заявители утверждали также, что помощь назначенных государством адвокатов была неэффективной, и что качество видеоконференц-связи было очень плохим.
ЕСПЧ напомнил, что право на общение с адвокатом без риска быть подслушанным – это одно из главных требований справедливого разбирательства в демократичном обществе. Первый заявитель получил возможность пообщаться со своим только что назначенным адвокатом непосредственно до начала заседания. ЕСПЧ не определил, было ли у них достаточно времени, чтобы обсудить дело, однако главную проблему Суд увидел в том, что заявитель мог говорить с адвокатом только по видеосвязи, предоставленной государством. Конфиденциальность такого диалога вызвала сомнения европейских судей. Кроме того, они выразили недоумение по поводу причин использования такого способа связи: заявитель, его адвокат и апелляционная инстанция находились в одном городе, и препятствий к личному участию защитника не было. Также осталось непонятым и решение национального суда удалить заявителя из зала. Вывод Страсбурга: право на эффективную юридическую помощь было нарушено, а вместе с ним и статья 6 § 1, § 3 (c) Конвенции.
Аналогичные выводы ЕСПЧ сделал и в отношении второго заявителя, отметив, что национальный суд мог назначить защитника из того же города, где находился заявитель. Тогда они могли бы лично встретиться в СИЗО, а потом вместе участвовать в заседании.

Дело ANDREY LAVROV v. RUSSIA (Андрей Лавров против России)
Постановление от 01 марта 2016 г.

Поводом жалобы было неоказание необходимой медицинской помощи заключенному. Данное дело интересно тем, что ЕСПЧ принял обеспечительные меры, предписав России немедленно провести медицинское обследование заявителя врачами, не имеющими отношения к пенитенциарной системе. Суд хотел выяснить, было ли тюремное лечение адекватно состоянию больного, было ли его состояние здоровья совместимо с условиями заключения, и требовалось ли его помещение в специализированный госпиталь либо освобождение.
Однако власти не выполнили требований Суда. Обследование вновь провели тюремные врачи, а на поставленные ЕСПЧ вопросы ответило само Правительство. Страсбург отверг такой подход к выполнению обеспечительных мер. Он отметил, что тюремные доктора не ответили на поставленные вопросы: они лишь сопоставили здоровье заключенного с утвержденным списком болезней, дающих право на освобождение. Необходимость помещения заявителя в специальный госпиталь, качество лечения, условия отбывания наказания они даже не изучали. Таким образом, обеспечительные меры были проигнорированы.
Это посчитали особо важным ввиду того, что обеспечительные меры были призваны не только защитить заявителя, но и дать ему возможность представить доказательства своих утверждений. Невыполнение обеспечительных мер было расценено как нарушение Россией статьи 34 Конвенции, которая предусматривает, что государства не должны препятствовать осуществлению права на обращение в Суд с индивидуальной жалобой.
ЕСПЧ напомнил, что российская правовая система не предлагает эффективных средств правовой защиты от нарушений, связанных с отсутствием надлежащей медицинской помощи заключенным.
Придав большое значение невыполнению обеспечительных мер, Европейский суд посчитал, что Россия не доказала, что лечение заявителя было надлежащим. Особую озабоченность Суда вызвал тот факт, что отсутствие лечения власти обосновали отказом заключенного от лекарств, хотя тюремный доктор ранее пояснял, что лечить его не было возможности из-за нехватки медикаментов. Вывод: статья 3 Конвенции была нарушена.

Дело VIDISH v. RUSSIA (Видиш против России)
Постановление от 15 марта 2016 г.

Заявитель жаловался на ужасающие условия содержания в тюремной медицинской части, на неоправданное вмешательство в его семейную жизнь и на нарушение тайны переписки с Европейским судом.
При рассмотрении жалобы было установлено, что более 8 месяцев заявитель провел в камере с 25 людьми, располагая пространством 2,7 кв.м., а расстояние между нарами было 50 сантиметров.
В связи с этим ЕСПЧ напомнил, что такая перенаселенность камеры, при которой на одного человека приходится менее 3 кв.м., нарушает статью 3 Конвенции. В данном случае ситуация усугублялась тем, что заявитель был тяжело болен, ему приходилось жить в переполненном помещении вплотную с людьми, страдающими от разных, в том числе инфекционных заболеваний, и кроме того, доступ к солнечному свету был серьезно ограничен. Таким образом, статья 3 Конвенции была нарушена.
Тюремная администрация ввела денежные сборы за длительные свидания с родственниками. Из-за нехватки денег родственники заявителя смогли провести с ним всего 1 день вместо запланированных 3-х. Суд определил, что родственники заявителя не просили о каких-либо дополнительных услугах, и закон не возлагал на них обязанность платить за длительное свидание. Вывод Страсбурга: вмешательство государства в семейную жизнь заключенного было незаконным, статья 8 Конвенции нарушена.
Касательно вскрытия письма из ЕСПЧ государство пояснило, что сделано это было исключительно для регистрации письма, но не для отслеживания переписки. С такой позицией Суд не согласился, напомнив, что вскрытие письма само по себе нарушает тайну переписки. Особенно это касается писем Европейского суда, которые следует признать привилегированными. Преследуемая при этом цель не имеет значения, особенно с учетом того, что зарегистрировать письмо можно и в закрытом виде.

Дело NOVRUK AND OTHERS v. RUSSIA (Новрук и другие против России)
Постановление от 15 марта 2016 г.

Заявители обратились в ЕСПЧ, жалуясь на то, что им было отказано в виде на жительство по состоянию здоровья (наличие ВИЧ инфекции) и что поэтому они являются жертвами дискриминации.
В первую очередь, Суд рассмотрел вопрос об исчерпании заявителями средств внутренней защиты. Он отметил, что было бы несправедливым требовать от них обратиться к «новым кассациям», признанным эффективными (см. дело Абрамян против России), учитывая, что эффективными они были названы после обращения заявителей в Страсбург, и сроки на подачу кассационных жалоб уже пропущены. Соответственно, заявления против России были объявлены приемлемыми.
ЕСПЧ подчеркнул, что Конвенция запрещает дискриминацию (статья 14) не вообще, а только при осуществлении прав и свобод, относящихся к Конвенции и ее Протоколам. В данном случае речь шла о том, что в результате отказа в виде на жительство заявители были разлучены с их семьями и близкими. В связи с этим ЕСПЧ обратил внимание на то, что статья 8 защищает не только семью, основанную на зарегистрированном браке, но и фактические семейные отношения, право на установление и развитие связей с другими людьми и внешним миром. К категории «частная жизнь», по мнению Суда, относится и совокупность социальных связей между обосновавшимися мигрантами и окружающим их сообществом. Таким образом, выдворение осевшего мигранта означает вмешательство в осуществление его права на частную жизнь. Поэтому необходимо выяснить, является ли такое вмешательство оправданным.
Отвечая на этот вопрос, ЕСПЧ констатировал, что Россия - единственный член Совета Европы, депортирующий иностранцев, зараженных ВИЧ. Поскольку такой подход не соответствует европейскому консенсусу, Россию призвали обосновать, почему ею применяются такие меры. Аргументы Правительства были отвергнуты. Страсбург пояснил, что заявители жили в семьях, и никто их не подозревал в намерении заражать других людей этой смертельной болезнью. Решение о вмешательстве в частную жизнь должно быть основано на индивидуальном изучении фактов, а не на обезличенной классификации целой группы уязвимых людей в качестве угрозы национальному здравоохранению. В связи с этим ЕСПЧ констатировал нарушение Россией статьи 14 Конвенции в контексте статьи 8.
Выявленные нарушения Страсбург назвал структурной проблемой нашей правовой системы. Было отмечено, что в России рассматривается законопроект (теперь уже принятый Федеральный закон от 30.12.2015 N 438-ФЗ), который защищает права зараженных ВИЧ иностранцев на пребывание и проживание на территории РФ, если у них есть постоянно проживающие в нашем государстве супруги, родители, дети. Однако европейские судьи выразили сомнение в том, что этот закон должным образом решит проблему. Поэтому они отметили, что сохраняют за собой право вернуться к вопросу о необходимости вынесения пилотного решения и предписания мер общего характера.

Дело KOLESNIKOVICH v. RUSSIA (Колесникович против России)
Постановление от 22 марта 2016 г.

Заявитель был арестован, после чего власти были поставлены в известность о наличии у него многочисленных заболеваний, в том числе язвы. Однако все, что они сделали, это проверили, можно ли его помещать в заключение. Первые два года заключения заявитель вообще не наблюдался врачом. Внимание на его здоровье было обращено только после того, как оно ухудшилось настолько, что заявитель не мог более участвовать в заседаниях.
В течение длительного времени лекарства ему предоставляли не тюремные власти, а его мать. Существенным недостатком в обращении с заключенным ЕСПЧ назвал то, что в нарушение международных стандартов, заявителю не был сделан тест на хеликобактер пилори, хотя он был необходим для лечения язвы. Лечение было непредусмотрительным, а потому неэффективным.
Кроме того, Суд отметил, что заявитель небезосновательно отказывался от ряда медицинских процедур, которые могли ему повредить. Когда возникла необходимость в его госпитализации, власти не отреагировали на это своевременно. Соответственно, нарушение статьи 3 Конвенции было установлено.

Дело BUTRIN v. RUSSIA (Бутрин против России)
Постановление от 22 марта 2016 г.

Дело касалось условий содержания слепого осужденного в исправительной колонии. В помещении, где он содержался, на каждого человека приходилось по 2,82 кв.м. Интерьер не был приспособлен для незрячих людей. Медицинская комиссия признала заявителя инвалидом, и рекомендовала обеспечить его специальной тростью, плеером для аудиокниг, голосовыми термометром и тонометром. Эти рекомендации не были выполнены. В бытовых нуждах заявителю помогал его сокамерник, а после того, как он вышел из заключения, заявитель остался без чьей-либо помощи.
Государство возражало против указанных доводов, отмечая, что заявитель должен был подать кассационную жалобу на отказ в его досрочном освобождении по состоянию здоровья. ЕСПЧ отклонил этот тезис, пояснив, что данное средство защиты не является эффективным. Никаких действенных средств правовой защиты у заявителя не было.
ЕСПЧ отметил, что в отношении заключенных-инвалидов государство должно быть особо внимательным. Когда заключенный не может самостоятельно покинуть камеру и передвигаться вокруг, когда в бытовых нуждах он оставлен на попечение сокамерников, имеет место нарушение статьи 3 Конвенции.
Суд напомнил, что в исправительных колониях заключенные имеют большую свободу передвижения, поэтому установленная в его практике норма 3 кв.м. для изоляторов и тюрем строго режима может в определенных случаях не соблюдаться для таких колоний. Однако в данном деле речь шла о слепом заключенном, который без посторонней помощи не мог покинуть помещение, поэтому был фактически привязан к нему. Соответственно, условия для него были сопоставимы с жизнью в СИЗО.
Страсбургские судьи обратили отдельное внимание на то, что несмотря на заключение медицинской комиссии, предписавшей выпустить заявителя на свободу, он по сей день находится в заключении, и государство не предпринимает никаких шагов, чтобы облегчить его положение. Нарушение статьи 3 Конвенции было установлено.

Дело BLOKHIN v. RUSSIA (Блохин против России)
Постановление Большой Палаты от 23 марта 2016 г.

Заявителем выступил 12-летний мальчик, который был на 30 дней помещен в центр временного содержания для несовершеннолетних правонарушителей. В жалобе утверждалось, что его помещение в этот центр было незаконным, условия содержания бесчеловечными, а разбирательство дела – несправедливым.
Суд указал, что здоровье несовершеннолетних заключенных подлежит охране в соответствии с широко применяемыми международными стандартами. До помещения в центр заявитель был обследован неврологом и психиатром, которые прописали ему медикаменты и постоянное наблюдение врачей. О заболеваниях данного ребенка государству было известно. После освобождения из центра заявитель сразу попал в психиатрическую больницу, где лечился около 3 недель. На основании этих фактов Суд сделал вывод, что необходимого лечения в центре временного содержания заявитель не получал, обратного государство не доказало. В связи с этим было установлено нарушение статьи 3 Конвенции.
Целью помещения заявителя в центр временного содержания была названа необходимость исправить его поведение. Однако ЕСПЧ отметил, что 30-дневное пребывание в данном заведении отличается по своему характеру от нахождения в закрытом образовательном учреждении: за столь короткий срок вряд ли возможно обеспечить реабилитацию ребенка и изменить его поведение. Кроме того, ни один из российских судов, рассматривавших дело, не указал, что избранная в отношении ребенка мера преследует образовательные цели. Напротив, все судьи ссылались на то, что поведение ребенка нуждается в коррекции, и следует предупредить совершение им новых нарушений.
ЕСПЧ посчитал, что фактически ребенок был подвергнут уголовному наказанию. Однако выбранная властями формулировка для лишения его свободы говорит о нарушении государством статьи 5 § 1 Конвенции.
Также ребенок жаловался на то, что полиция допрашивала его в отсутствие опекуна, адвоката и педагога, и что во время разбирательства он был лишен возможность опросить свидетелей, давших показания против него.
ЕСПЧ отметил, что поскольку при разбирательстве, по сути, решался вопрос об уголовном наказании, заявитель имел право на процессуальные гарантии, вытекающие из статьи 6 Конвенции. Страсбург подчеркнул, что ребенка нельзя лишить этих гарантий на том основании, что процедуры, могущие привести к его лишению свободы, считаются по внутреннему праву нацеленными на защиту его интересов, а не на наказание. Из обстоятельств дела ЕСПЧ сделал вывод, что государство нарушило свои позитивные обязательства: во время допроса психически больному ребенку не объяснили должным образом, что у него есть право на юридическую помощь, не содействовали ему в использовании этого права.
Лица, на чьих показаниях было основано решение по делу, в заседание даже не вызывались. Заявителю был назначен государственный защитник, однако она не просила о вызове в суд указанных лиц. По мнению ЕСПЧ, это говорит об отсутствии должной заботы и осмотрительности со стороны государственного защитника, равно как и судьи. Вывод: статья 6 §§ 1 и 3 (c), (d) Конвенции также была нарушена.

Дело ZHEREBIN v. RUSSIA (Жеребин против России)
Постановление от 24 марта 2016 г.

В этом деле была установлена еще одна структурная проблема российской правовой системы.
Согласно ЕСПЧ статья 5 § 3 Конвенции не означает, что национальный суд может выбирать, подвергнуть ли задержанного разбирательству в разумный срок либо отпустить его на волю до суда. Не осужденное лицо считается невиновным, и Конвенция требует его освобождения, как только продление содержания под стражей перестает быть обоснованным. Необходимость освобождения не осужденного лица презюмируется.
По мнению Страсбурга, продолжительное содержание под стражей может быть оправдано только подлинным общественным интересом, который перевешивает уважение к личной свободе. Обоснованное подозрение в отношении лица - это необходимое условие для продления ареста. Однако через определенное время это условие перестает быть достаточным. Тогда нужно оценить, доказывают ли иные аргументы властей, что человека нужно лишить свободы. Если такие аргументы действительно относимы и достаточны, ЕСПЧ предстоит выяснить, проявили ли власти особое усердие (special diligence) при проведении судебных процедур. Даже самый короткий период содержания под стражей должен быть убедительно мотивированным. При этом российский суд обязан принять во внимание и альтернативные меры пресечения.
Продляя арест заявителя, власти ссылались на тяжесть предъявленного обвинения, на то, что он может скрыться от суда или помешать отправлению правосудия, например, оказывая давление на свидетелей. В подтверждение этого власти ссылались на отсутствие у заявителя работы и постоянного места жительства. ЕСПЧ посчитал, что приведенные мотивы не являются определяющими, хотя бы потому, что суды не указали, почему иные меры пресечения (залог, домашний арест) не смогут обеспечить явку заявителя в суд. Более того, письма людей, готовых поручиться за заявителя, были отвергнуты без законных оснований.
Вывод Европейского суда: помещая заявителя под стражу, власти не приняли во внимание альтернативные меры пресечения, руководствовались лишь тяжестью вменяемого преступления и бремя доказывания возложили на самого заявителя. Следовательно, продление содержания под стражей было основано на относимых, но недостаточных обстоятельствах, и статья 5 § 3 Конвенции была нарушена.
Согласно статистике в 2014 году в России было подано 146 354 заявлений об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, из них 133 657 были удовлетворены; 210 286 заявлений о продлении срока содержания под стражей, из них 207 363 были удовлетворены; 3783 заявлений о помещении под домашний арест, из них 3333 были удовлетворены.
ЕСПЧ заключил, что данные факты говорят о наличии в российской системе уголовной юстиции структурного дефекта – чрезмерной длительности досудебного содержания под стражей, что представляет собой практику, несовместимую к Конвенцией. Суд указал, что Россия должна не просто выплатить компенсацию жертве, но также принять необходимые общие или индивидуальные меры, чтобы положить конец таким нарушениям.

Дело KOCHEROV AND SERGEYEVA v. RUSSIA (Кочеров и Сергеева против России)
Постановление от 29 марта 2016 г.

Заявители (отец и дочь) утверждали, что их право на уважение семейной жизни было нарушено ограничением родительских прав отца, и что это ограничение стало результатом дискриминации по состоянию здоровья.
Отец ребенка 29 лет провел в доме инвалидов, где женился на одной из пациенток, и у них родилась дочь. Ребенок был передан на государственное попечение с согласия отца и жил отдельно несколько лет. Брак между родителями ребенка был признан недействительным из-за ограниченной дееспособности матери. В 2012 году по результатам медицинского освидетельствования отец был выписан из дома инвалидов и стал проживать в своей квартире. Он попытался взять ребенка под свою опеку. Однако в этом ему было отказано. Мотив: в присутствии родителей ребенок бел себя тревожно; отец ребенка длительное время провел в доме инвалидов из-за психического расстройства, не знает, как воспитывать детей, и не имеет достаточных средств; недееспособная мать ребенка сможет свободно его посещать.
ЕСПЧ согласился с тем, что приведенные судами мотивы были относимыми, однако не счел их достаточными. Так, вывод о трудностях общения дочери с отцом был сделан на основании докладных записок сотрудников детского дома, однако осталось неизвестным, к какому времени они относились. Отец ребенка указывал, что это были устаревшие сведения, однако суды оставили этот довод без внимания. ЕСПЧ счел, что было бы логично провести психологическое исследование в отношении ребенка, чтобы установить истину, однако национальные суды этого не сделали. Вместо этого они просто формально воспроизвели позицию детского дома и прокурора, молчаливо проигнорировав доводы и доказательства заявителя. Было установлено, что в течение лет, проведенных в доме инвалидов, заявитель жил в отдельной комнате, содержал ее в порядке, готовил для себя, вел хозяйство, был вполне независим и сам заботился о себе. Кроме того, он не был заключен в этом доме, и мог его покидать. У него была и работа в городе. После того, как он получил квартиру, он сделал в ней ремонт, прописал в нее дочь, оформил ей медицинскую страховку и поставил в очередь на место в детском саду. Медицинская комиссия признала, что отец может полностью осуществлять свои родительские права. Таким образом, сам по себе биографический факт длительного пребывания отца в доме инвалидов не мог являться основанием для дальнейшего ограничения его родительских прав и оставления ребенка в детском доме. Вывод Страсбурга: статья 8 Конвенции была нарушена.

Дело TRAPEZNIKOV AND OTHERS v. RUSSIA (Трапезников и другие против России)
Постановление от 5 апреля 2016 г.

На это постановление следует обратить особое внимание. Как известно, ранее ЕСПЧ считал отмену вступившего в законную силу решения суда в порядке надзорного обжалования нарушением принципа правовой определенности и статьи 6 Конвенции.
ЕСПЧ напомнил, что во многих государствах вышестоящие суды рассматривают жалобы на вступившие в силу судебные акты, вынесенные предыдущими инстанциями. Само по себе это не нарушает правовой определенности, если срок на обжалование сравнительно короткий. 6-месячный срок обжалования, по мнению ЕСПЧ, не является необоснованным. Суд учел, что после реформы 2008 года предметом жалобы на вступившее в силу решение могло быть существенное нарушение материального или процессуального права, повлиявшее на исход дела. Если в установленный срок жалоба не подана, то решение обжаловать уже невозможно. При таких обстоятельствах постановления апелляции, хотя и рассматриваются как обязательные и вступившие в силу, все же не обладают той степенью стабильности, которая позволила бы победившей стороне быть уверенной в том, что ее оппонент не прибегнет к дальнейшему обжалованию.
Несмотря на то, что Суд не считал третью инстанцию (до реформы 2012 года) эффективной, ее функционирование с 2008 года не противоречит статье 6 Конвенции. Обратив внимание на обстоятельства по делам заявителей, Европейский суд отметил, что надзорные жалобы были поданы лицами, участвовавшими в деле, после исчерпания ими второй инстанции. Жалобы были поданы в сравнительно небольшой срок и в рамках 6-месячного периода обжалования. В них утверждалось о незаконности и необоснованности вынесенных решений. Рассмотрение жалоб не растягивалось на неопределенное время. Таким образом, надзорное производство по делам заявителей не нарушило принцип правовой определенности, но было лишь одним из звеньев в цепочке инстанций, доступных заинтересованной стороне. Нарушения Конвенции не было.

Дело SVETLANA VASILYEVA v. RUSSIA (Светлана Васильева против России)
Постановление от 5 апреля 2016 г.

Заявитель жаловалась на то, что отмена вступившего в силу судебного решения нарушила ее право собственности на недвижимость. Так, суды установили, что фактическим собственником недвижимости было иное лицо, которое оплатило покупку этого имущества и пользовалось им. В связи с этим было решено изъять это имущество у заявителя. Позиция судов была основана на том, что в 2006 году районный суд установил указанные обстоятельства в другом деле. Между тем, суды не учли, что судебное решение от 2006 года было отменено в соответствующей части. Поэтому вмешательство в осуществление права собственности ЕСПЧ признал незаконным (статья 1 протокола 1 к Конвенции).

Дело STARTSEV AND OTHERS v. RUSSIA (Старцев и другие против России)
Постановление от 19 апреля 2016 г.

Заявители пытались получить задолженность по зарплате с муниципального унитарного предприятия. Решения были вынесены в их пользу, однако исполнены не были, в связи с чем заявители обратились в Европейский суд.
Государство свою ответственность отрицало, ссылаясь на то, что компания-должник принадлежала муниципалитету, который не является государством в контексте Конвенции.
ЕСПЧ указал, что в соответствии с российскими законами унитарные предприятия не обладают той степенью независимости, которая бы освободила государство от ответственности за их долги. Суд учел, что должник был учрежден для технического обслуживания муниципального жилищного фонда. Такие компании не обладают достаточной независимостью от властей. Поэтому муниципалитет, а значит, и государство ответственны за долги компании перед заявителями. Не выплатив эти долги государство лишило заявителей возможности получить средства, которые они обоснованно ожидали получить. Соответственно, статья 6 Конвенции, а также статья 1 Протокола 1 к Конвенции были нарушены.