Дело «Магомадова против России» (MAGOMADOVA v. RUSSIA) Постановление от 10 апреля 2018 г.


Супруги договорились, что после развода ребенок останется жить с матерью. Однако в 2013 году отец забрал его к себе, в Грозный. Мать попыталась увидеться с сыном, но бывший муж ей не позволил. Тогда она обратилась в суд в Чечне и просила определить место жительства ребенка с ней, в Москве. Она объясняла, что мальчику 4 года, он жил с ней с рождения, очень к ней привязан, у нее имеется стабильный доход, просторная квартира и положительные характеристики. Органы опеки и попечительства подтвердили ее слова о подходящих для маленького ребенка жилищных условиях. Приемлемыми были названы и жилищные условия ответчика. В период рассмотрения семейного спора отец ребенка был осужден московским мировым судом за нападение на бывшую супругу и ее избиение.
И все же исковое заявление матери ребенка было отклонено. Его место жительства было определено с отцом, хоть последний об этом не просил. При этом он не скрывал, что не допустит контактов между матерью и сыном.
В дальнейшем выяснилось, что положенный в основу решения доклад органов опеки по месту жительства ответчика был некорректным и необоснованным, а составивший его работник привлечен к дисциплинарной ответственности. Однако кассационный суд отказался пересмотреть дело, сославшись на тот же доклад опеки.
Вскоре отец ребенка погиб в ДТП. Мать вновь обратилась в чеченский суд с просьбой вернуть ей сына, иск был удовлетворен, решение вступило в силу, приставы возбудили исполнительное производство и объявили розыск ребенка. В 2016 году (по прошествии 5 месяцев поисков) полиция вернула ей мальчика.
В своей жалобе в ЕСПЧ мать ребенка утверждала, что определение места жительства сына с ее бывшим мужем было незаконным и нарушило ст. 8 Конвенции, поскольку встречного иска ответчик не предъявлял.
На это Страсбург пояснил, что он не уполномочен переоценивать применение норм внутреннего права. Российские суды посчитали, что ГПК РФ позволяет им выйти за пределы иска, и ЕСПЧ не видит в этом явного произвола. Вмешательство властей в семейную жизнь заявителя преследовало законную цель – защиту прав ребенка и отца. Поэтому основной вопрос в том, было ли вмешательство «необходимым в демократическом обществе». Чтобы ответить на него, нужно понять, глубоко ли национальные власти оценили ситуацию в семье и все ли значимые факторы учли.
Комментируя положение заявителя, национальные суды утверждали, что она работающая мать-одиночка, у которой есть дочь от другого брака и нет времени на воспитание сына. И что именно поэтому она отдала сына в детский сад, несмотря на медицинские противопоказания. Однако ни на какие медицинские документы суды не опирались. По словам Страсбурга, выводы отечественных судов, по сути, основаны лишь на том, что заявитель – работающая мать 2 детей. Жилищные и финансовые факторы суды отвергли как не имеющие решающего значения. Но других факторов они устанавливать не стали. Ни родительские качества сторон, ни привязанности ребенка они не исследовали, хотя могли привлечь компетентных специалистов. Разрыв ребенка со сводной сестрой, длительность его проживания с матерью, наличие у отца судимости, запрет на встречи матери и сына – все это суды проигнорировали.
Сказанное позволило Европейскому суду прийти к выводу, что власти недостаточно внимательно изучили дело, не установили, в чем действительно заключались интересы ребенка, относимых и достаточных причин для принятия состоявшихся решений не привели.
Вывод: статья 8 Конвенции была нарушена. Заявителю присуждено 15 000 Евро.